Аркадий Коновалов, корреспондент журнала «Эксперт Урал».

Кулибиных в нашей стране хватает: мы всегда будем считать, что и паровоз, и вертолет, и телевидение придумали наши соотечественники. В новом веке изобретатели столкнулись с новой проблемой — идеи нужно уметь продавать

Сергей Гунствин: «На нашем рынке не все еще понимают, что такое новые технологии и нематериальные активы»

Фото: Андрей Порубов

В Екатеринбурге стартовала бизнес-игра «Время инноваций», организованная компанией Active Advanced Technologies (ААТ, партнер группы компаний «Актив», Екатеринбург). Ее цель — формирование команд менеджеров, умеющих управлять инновационными проектами, превращать новаторские идеи в реальные деньги. В течение полутора лет участники игры будут создавать инновационные предприятия на основе технологий, аккумулированных ААТ, а после окончания игры получат долю в готовом бизнесе — наряду с автором технологии, инвестором и самой ААТ.

По словам генерального директора ААТ Сергея Гунствина, нехватка квалифицированных менеджеров — одна из главных проблем инновационного процесса. С 2006 года ААТ занимается поиском технологий и изобретений, их коммерциализацией, оказывает услуги патентования изобретений, исследования инновационных проектов и разработок. Компании удалось собрать огромную базу изобретений, которые способны в будущем принести доход их создателям. Но людей, которые могли бы квалифицированно управлять подобными проектами, по-прежнему крайне мало. Об изобретателях, инвесторах и выгодных идеях — наш разговор с Сергеем Гунствиным.

— Сергей, как возникла идея вашей компании?

— Идея возникла еще в 1994 году у моего партнера, я подключился в 1998 году. Началась проработка концепции, механизмов, изучали опыт зарубежных компаний, рынок технологий. Как юридическое лицо компания образовалась только в 2006 году: к этому времени замысел был оформлен юридически, а концепция четко сформулирована.

— Почему вы выбрали именно инновационный сектор?

— Во-первых, он перспективен, во-вторых, нам удалось занять уникальную позицию. Мы не представляем собой в чистом виде венчурный фонд или консалтинговую компанию, которая оказывает юридические и инжиниринговые услуги. Мы все это в себе аккумулируем, предоставляем весь спектр услуг. Если попадается интересный проект, инвестируем собственные средства. Если проект не очень интересен, прорабатываем бизнес-план, чтобы изобретатель мог с готовым пакетом документов пойти к инвестору. И даже если у изобретателя нет вообще ничего, кроме идеи, помогаем воплотить ее. Понятно, что все это на возмездной основе: мы выступаем агентами как изобретателя, так и инвестора, который хочет начать новый бизнес или модернизировать существующий. Для последнего находим технологии под его задачи или людей, которые решают эти задачи на уровне консалтинга. Короче говоря, мы как некий коммуникатор работаем на стыке между бизнесом, академическими и отраслевыми институтами, изобретателями.

— Пойдем от начала инновационной цепочки. Современные изобретатели — кто они?

— Наш опыт показывает, что профессиональные исследователи из РАН или отраслевых институтов обычно решают текущие задачи, которые либо спущены им сверху, либо составляют конкретный заказ со стороны. Но при их выполнении у группы исследователей или инженеров могут возникнуть новые идеи, которые они не в силах воплотить в рамках института, поскольку просто не хватает ресурсов на побочные проекты. В результате к нам приходят целые группы от институтов и исследователи-одиночки, которые с помощью нашей компании решают проблему внедрения или коммерциализации разработок.

Частные изобретатели — это, как правило, люди в возрасте, от 45 лет. Приходится признать: уходит целое поколение, которое могло что-то придумывать или изобретать. При этом частные изобретения — богатый источник идей. Один из показателей — 36−я международная выставка в Женеве в апреле 2008 года: мы туда вывезли шесть частных изобретений, из которых пять получили международное признание, были отмечены медалями. Изобретатели-одиночки приходят к нам, поскольку у них, как правило, нет ни академической базы, чтобы описать свое изобретение, ни понимания того, как его внедрить и подать предприятиям. Да, сначала они идут в НИИ, лаборатории и на кафедры, и кто-то иногда помогает им решать эти вопросы, но в итоге обычно мыкаются от одной структуры к другой.

— Насколько высок уровень изобретений одиночек?

— Бывают самые простые изобретения, нацеленные на улучшение уже существующих технологий. Их приносит, как правило, человек с производства, который умеет думать головой и предлагает улучшение технологий обработки, способы повышения эффективности конкретного станка. Попадаются люди, которые раньше работали в НИИ, но либо вышли на пенсию, либо отошли от дел по состоянию здоровья. У них разработки довольно масштабные — и новые источники энергии, и технологии переработки ядерных отходов или промышленного мусора.

— И сколько сумасшедших среди подобных людей?

— Смотря что считать сумасшествием. Любой изобретатель имеет нестандартный взгляд на решение проблемы и уже не вписывается в норму. Конечно, есть люди, мягко говоря, неадекватные. Но таких немного.

— Сколько изобретателей приходит к вам, допустим, в месяц?

— Сейчас не больше пяти. Но когда мы только заявили о существовании нашей компании, изобретатели восприняли это как некую панацею и шли потоком. Их проекты обычно не проработаны даже до стадии старт-апа, про готовый венчурный проект и говорить не приходится. Да, у нас есть венчурные фонды, но они выделяют деньги под конкретные проекты, их не интересует старт-ап, а более ранняя посевная стадия — тем более. Пока не появились мы, людям, имеющим изобретения на такой стадии, было просто некуда обратиться.

— Каков процент перспективных идей?

— Около 40% — нереальные. В худшем случае — вечный двигатель и другие подобные вещи, в лучшем — имеющие социальную направленность. К примеру, создать из отходов производства новую смесь против гололедицы.

— Многие приходят с готовыми патентами?

— Процентов 50. Но что такое патент? Закрепленное право на использование, не более того. Патент говорит о том, что изобретение выдержало отбор в Роспатенте: прошло формальную экспертизу, которая подтвердила, что это новое изобретение или полезная модель. Смысл патентовать изобретение есть, если оно коммерчески выгодно, может быть внедрено, продано, то есть имеет ценность. Тогда патент служит средством защиты. Гораздо меньшее число людей, около 10%, приходят не только с патентом, но и с готовой моделью, которую можно потрогать и показать инвестору, или с экономически просчитанной и продуманной технологией.

Первая изобретательская помощь

— Что вы предлагаете этим людям?

— Если это просто идея, проверяем ее технологический и коммерческий потенциал. Эксперты оценивают, реально ли воплощение идеи, нужно ли создавать под нее новый рынок или она впишется в существующий. Специалисты нашей компании дают первичную оценку и экономическое обоснование, для более детальной экспертизы привлекаем внешних консультантов. В случае с более проработанными проектами, запатентованными технологиями порядок действий примерно такой же, просто снимается ряд существенных вопросов. Средний срок рассмотрения — порядка месяца.

— Экспертиза делается за ваш счет или за счет изобретателя?

— Как правило, за наш. Когда заключение готово и мы понимаем, что с идеей можно работать, решаем, будем ли вкладывать собственные деньги. Если на данный момент изобретение нам не интересно, то есть не соответствует нашим целям или возможностям, мы заключаем с изобретателем договор на привлечение инвестиций. Это договор поручения, в котором заложен наш процент: он выплачивается по факту продажи или внедрения технологии. То есть по сути мы работаем с технологиями в кредит. При этом у нас есть довольно обширный прайс-лист, включающий широкий спектр услуг от юридических консультаций, составления бизнес-плана и до сопровождения сделки. Им может воспользоваться любой инвестор или изобретатель.

— Как вы ищете инвесторов?

— Самый простой способ — каталог изобретений на нашем сайте. Второй, более эффективный — прямые контакты. За каждым проектом закрепляется менеджер, задачей которого является поиск инвесторов или предприятий, которым изобретение может быть интересно.

— Какие проекты вы сейчас разрабатываете?

— Пока открыто я могу говорить о двух. Первый — производство пеноблоков в Челябинске, где использовано порядка семи технологий, позволяющих снизить себестоимость продукции на 20%. Автор этих технологий искал людей, которые могут их внедрить, а мы искали соответствующие изобретения. Изобретатель напрямую участвует в создании этой линии — получает живые деньги и в будущем может получить доход, к примеру, за счет продажи франшизы. Сейчас мы ведем патентование этих технологий. Использование технологий без согласия изобретателя может повлечь за собой гражданскую и уголовную ответственность.

— Есть ли способ обойти патент?

— Конечно, есть. Любой грамотный специалист может посмотреть принципиальную схему работы устройства, добавить туда свое решение и запатентовать. Задача наших сотрудников — обеспечить изобретателю максимальную защиту. К примеру, зонтичную — когда патентуется все вокруг этой технологии и подобраться к ней нельзя. Либо можно сделать так, как делают немецкие компании. Они не патентуют все изобретение целиком, только, условно говоря, 1% от всей технологии, но он позволяет контролировать всю технологию. Надежный патент — непростая задача, здесь очень важно грамотно составить заявку и выбрать тактику, которая позволит обыграть конкурентов. Все зависит от целей: если вы не собираетесь выходить на мировой рынок, достаточно получить российский патент. Если собираетесь — то необязательно патентовать во всех странах, а в первую очередь в тех, где могут появиться конкуренты. Можно ввести патент в активы предприятия и тем самым повысить его капитализацию.

— Даже если запатентовать технологии, разве есть возможность проконтролировать конкурентов? По пеноблокам нельзя судить о технологии их производства.

— Можно будет определить по косвенным показателям — качеству и цене. Мы за счет своей технологии снижаем цену и при этом повышаем качество. Если конкурент выйдет с таким же качеством по аналогичной цене — будет повод задуматься, за счет чего он это сделал. В этом случае мы сможем сделать контрольную закупку и провести экспертизу продукции. После чего становится понятно, нарушены наши права или нет. Если факт нарушения будет установлен, то мы ставим в известность соответствующие органы, которые могут инициировать проверку, тем более что сейчас ужесточилась ответственность за нарушение патентных прав. Если конкуренты смогут предъявить патент на аналог или иную технологию — претензии будут сняты.

— А второй ваш проект?

— Решаем задачу для Рефтинской ГРЭС. Проблема такая: в холодное время года мазут становится густым, его сложно сливать. Летом он сам вытекает, а зимой приходится ухищряться, при этом возникает простой вагонов, необходимость держать дополнительный штат рабочих, которые подают пар в мазут. У нас уже практически готов аппарат, использующий ультразвуковые технологии, который позволит решить эту проблему. С наступлением холодов приступим к испытаниям.

— Сколько вообще технологий в вашей базе?

— Более 300 изобретений, при этом порядка 80 отобраны как перспективные. Из них с десятью мы реально работаем. По двум уже заключены договоры, остальные находятся в той или иной стадии развития: где-то идет поиск инвесторов, где-то аналитическая проработка. Все остальное — своего рода архив. Как только завод пеноблоков будет передан собственнику, команда займется новым проектом. В среднем на реализацию одного проекта уходит от полугода до полутора лет, некоторые серьезные проекты требуют трех-пяти лет.

— Какие технологии интересуют вас больше остальных? Есть приоритеты?

— Приоритеты таковы: экология в части очистки воды, переработки мусора и отходов, энергетика, то есть альтернативные источники энергии, тяжелая промышленность, медицинские аппараты.

На кривой тропинке

— Устраивает ли вас государственная политика в области инноваций?

— Деятельность государства в этой сфере сегодня сосредоточена на формировании инфраструктуры для инновационных проектов. Это несомненно важное направление. Но вот такие слова, как «новатор», «рационализатор», почему-то выпали из сегодняшнего инновационного процесса. На мой взгляд, государство в определенный момент просто перестало заниматься популяризацией изобретательства как такового. Раньше были различные кружки, клубы — и люди, которые сейчас к нам приходят, вышли как раз из них. Интерес должен прививаться с детства: мы сейчас поддерживаем авиамодельные кружки, планируем развивать детское изобретательство. Хотя это тоже функция государства.

— Разве современные инновации не требуют огромных штатов и масштабных коллективов?

— В сознании людей технология — это огромная лаборатория, где академики в белых халатах ходят и чертят какие-то графики, собирают сложные приборы. А ведь инновационный эффект может быть достигнут и в решении небольших задач по оптимизации или модернизации. В России есть примеры малых инновационных предприятий, которые состоят из небольших групп энтузиастов. Им удалось создать технологию и продавать ее в России и на Западе. При этом на Западе если что-то новое делается, тут же устраивается масштабный пиар для привлечения крупных инвестиций. У нас никто ничего не афиширует: есть риск, что тебя просто съедят.

— А грамотных менеджеров в инновационной отрасли хватает?

— Их просто нет. Инновационный менеджмент — это творческий менеджмент. Человек должен уметь нестандартно мыслить, смотреть на задачу под необычным углом. К нам часто приходят с такими идеями, которые выглядят полным бредом — но не всегда им являются на самом деле. Сейчас инновационному менеджменту пытаются учить в УГТУ-УПИ: дают стандартный набор знаний по маркетингу, менеджменту, но не учат, что делать с конкретной технологией. Нужна практика, и в этом смысле наша бизнес-игра — это не только метод создания инновационных предприятий, но и наработка опыта инновационного менеджмента. У нас есть определенный багаж знаний, мы будем им делиться — и при этом решать новые задачи.

— Не кажется ли вам, что компании пока рано обучать других, имея только два проекта в разработке?

— Мы сталкиваемся с огромным дефицитом кадров. Есть что внедрять, продавать — но специалистов не хватает. Поэтому лучше запустить проект сейчас и получить готовые команды людей, которые знают, как работать в инновационном секторе, имеют реальный опыт. В результате выиграем и мы, и изобретатели, и сами участники игры.

— Ваша компания еще не вышла на планируемые показатели прибыли? Сколько вам нужно вести проектов, чтобы окупить затраты на создание компании?

— Когда мы создавались, был заложен трехлетний срок выхода на самоокупаемость. Чтобы компания приносила прибыль, нужно внедрять порядка пяти проектов в год. А если говорить о продаже изобретений — достаточно выстрелить одному, и можно всем офисом ехать на Гавайи, поскольку цена технологии может быть достаточна высока. С другой стороны, мы сталкиваемся с тем, что на нашем рынке не все еще понимают, что такое новые технологии и нематериальные активы. Никто не хочет забивать себе голову трудностями с НИОКР — гораздо проще купить готовую технологию на Западе. А в мире все привыкли, что технологии в России можно купить за копейки. Доходит до смешного: японские компании, к примеру, купили все экземпляры «Юного техника» и «Техники молодежи». При этом в японских корпорациях есть целые изобретательские отделы, которые не решают конкретные задачи, а фонтанируют идеями, и эти люди ценятся и получают хорошие деньги. Нашей экономике о таком остается только мечтать.